«Трясется огородник»: эксперт объяснил необходимость продовольственных талонов в России

Успехи, которые демонстрирует российское село в последнее время, не ведут к повальному снижению цен на продукты. Да, импортозамещение, да, свое, нашенское. Но где молочные реки и кисельные берега для народа?! Нет их и близко, продовольственная инфляция по-прежнему бьет рекорды.

Наверное, все это не патриотично, но какой прок вытеснять импортные товары, если отечественные нашему брату не по карману?

На этот и другие вопросы нам отвечает Игорь Абакумов, телеведущий программы «Аграрная политика» на канале ОТР, доцент Тимирязевской сельхозакадемии.

фото: Евгений Семенов

— Игорь Борисович, три года подряд уровень жизни населения снижается. Не пора ли вводить продуктовые карточки? Об этом говорят давно, долго и упорно...

— Идея продовольственных талонов, или food stamp, как их называют на Западе, высказывалась еще в начале 90-х годов, в разгар «шоковой терапии». Когда мы, что называется, упали ниже плинтуса. Но food stamp нельзя путать с продовольственными карточками советской поры, которые были в блокадном Ленинграде, в Гражданскую войну и пр.

— Есть история и поближе. В горбачевские времена на руки выдавались карточки на алкоголь — кажется, по бутылке водки на человека в месяц.

— Food stamp с этим никак не связаны с карточной системой, с нормированием, распределением. Это решение экономической доступности продовольствия для малообеспеченных слоев населения. Для многодетных семей, сирот, сельских учителей, медсестер и всех, чьи доходы ниже прожиточного минимума либо кто таковых вообще не имеет. Государство каждый месяц кладет на банковские карты таким людям определенную сумму.

В США это очень распространенная программа с 1939 года. После войны в Европе — тоже распространенная программа.

— У нас-то войны не было!..

— У нас реформа за реформой, и тоже иногда приходится туго. Если брать АПК, то каждые 10–15 лет случается какой-нибудь коренной перелом. Все идет наперекосяк, люди заколачивают свои курятники-свинарники в деревне и бегут в город.

Ну так вот, это отличная идея, поскольку является одной из форм поддержки сельского хозяйства. На карточки можно купить продовольствие только отечественного производства. Растительное и животное масло, мясо, курица, колбаса, яйца, крупы, молоко, хлеб, сахар, соль — то, что содержится в потребительской корзине.

Идет большая негритянская мама с большой корзиной по супермаркету, за ней 7–8 детишек. И она спокойно отоваривается в том же магазине, где богатые, а не в какой-нибудь «сиротской» лавке. Пускай не черная икра и не красная рыба, но продукты первой необходимости.

В США суммарный оборот food stamp за год составляет около 40 млрд долларов. В несколько раз больше нашего аграрного бюджета. Это дополнительный рынок сбыта для продукции отечественных крестьян, одно из направлений дотирования самих фермеров. Хотя формально — для малоимущих.

Государство о них позаботилось. А вместе с ними опосредованно позаботилось и о фермерах. Все довольны. У нас сегодня суммарные затраты на еду большинства домохозяйств достигли 50% заработка. А 30% считается «красной зоной» социального кризиса.

— Когда же о нас позаботится государство? Считается, что в «красную зону» попадает чуть ли не 60% россиян?

— Были твердые намерения властей вводить такую поддержку еще в нынешнем году, теперь сдвинули сроки на 2018 год…

— В принципе, понятно, из бюджета потребуются огромные вливания. А как нам сказал Дмитрий Медведев, «денег нет». Это сплошные убытки!

— Все совсем не так. В Министерстве экономики у нас работают не экономисты, а бухгалтеры. Если бы там работали экономисты, они бы понимали, что ребенок из малоимущей семьи, который хорошо питается, хорошо учится и развивается, придет время — он получит специальность, неважно где: в институте, техникуме или ПТУ. И будет не только кормить свою семью, но еще и платить налоги в бюджет. Государству о нем не надо заботиться! Это добропорядочный гражданин общества.

И ситуация с точностью до наоборот. Если ребенок будет плохо кушать, рано или поздно начнет воровать, попадет в дурную компанию, криминальную среду. И пошло-поехало по кривой дорожке. Деньги на полицию, следователей, тюрьмы — и в конце концов обществу придется его содержать в колонии, кормить, поить и одевать за свой счет.

Экономисты чувствуют эту разницу, бухгалтеры — нет, им подавай сиюминутную выгоду. Здесь и сейчас.

Это первая причина торможения food stamp еще с далекого 1993 года. Вторая причина — цена вопроса, бюджет проекта.

— А сколько надо?

— По разным оценкам, от 300 миллиардов до триллиона рублей.

— Вы смеетесь? Государство никогда не отвалит такие средства на помощь малоимущим! Их попросту нет в казне!

— Это небольшая сумма, триллион можно взять просто с пола, с ходу. И я скажу, где взять.

Но пока вопрос в другом: кто будет администрировать этот триллион, управлять им и, стало быть, отщипывать кусочки от пирога? Без этого ведь не бывает. Кто? Пенсионный фонд у нас строит шикарные офисы, там все понятно. А кто будет иметь с этого триллиона?

— Может быть, соцзащита? Это ее епархия — заботиться о малоимущих…

— 40 миллиардами долларов в Америке управляет минсельхоз. И это логично: продовольствие от поля до прилавка. Кому еще?

У нас сельским хозяйством так или иначе управляют семь нянек: Минфин, Минэкономики, Минпромторг, включая всякие силовые структуры. Если вникнуть в процесс принятия и исполнения решений, получается страшная картина.

У нас совсем другие чиновники, и задачи у них тоже другие. Не работать на сельский бизнес, а перераспределять по известным нам принципам. Поиск маржи, источников откатов. Объявляли же, что в 2017 году в России запустят food stamp. Но пока не определят управляющую организацию, ничего не запустят. А драчка за триллион бюджетных средств идет серьезная. Одно время поговаривали, что программу на себя возьмет Минпромторг. Потом что-то там переиграли. В итоге не решено, кто будет разруливать финансовые потоки.

Один умный человек сказал: «Прежде, чем копать арык, сначала нужно поделить воду». «Воду» никак не поделим.

Хотя продовольственная инфляция у нас растет и сильно отличается от официальной, которую дает Росстат. Независимых методик нет, многое определяют политические запросы. Если еще недавно по Росстату экономическая ситуация в стране оценивалась как «хорошая, но не очень», то сейчас просто «все хорошо». Но если все так здорово, то зачем что-то менять, вводить, реформировать?

— И все-таки где можно так легко найти, поднять с пола триллион?

— По расчетам Государственного университета землеустройства, если поставить всю сельхозземлю на кадастровый учет — а это на 80–90% государственные земли! — мы получим искомый 1 триллион рублей. Это земли Россельхозакадемии, Российской академии наук, лесные земли, ведомственные полигоны… Если все кадастрировать и получать земельный налог, вот тебе 1 триллион рублей. Каждый год стране, бюджету будет падать триллион как бы ниоткуда. Это данные Государственного университета по землеустройству РФ, где сидят серьезные ученые, досконально знающие предмет.

Путину они писали, Медведеву писали... Триллион под ногами, только взять! Замечу, это сумма только с налогов. А если пойдет движуха — купля-продажа и прочее, — с каждой сделки мы получим еще триллион.

Но воз и ныне там.

— Так кто саботирует, упирается?

— Неучтенная, не оформленная по кадастру земля — удобная «лавочка» прежде всего для муниципальных властей. Официально не учтенную землю муниципалы сдают в аренду предпринимателям на 11 месяцев, чтоб не регистрировать договор. А кэш понятно куда идет. По этой причине идея не проходит ни в ГД, ни в Совфеде, ни в правительстве. Муниципалам тоже надо «как-то жить», они же еще обеспечивают и правильное голосование на выборах. Зачем же их лишать такого пирога.

— Еще один вопрос, который волнует отечественных крестьян. С турецкими помидорами как будет? Кому власть отдаст предпочтение: нашим или турецким производителям?

— Боюсь, что они на наш рынок все-таки пойдут. У нас село всегда было заложником Министерства иностранных дел. Даже в советское время, когда за рубежом мы закупали большое количество мяса, зерна и картошки. Это был трансконтинентальный бизнес. Игра на 1 доллар за тонну при масштабных закупках выливалась в огромные деньги. Это устраивало и США, и Канаду, и Советский Союз. Закупками занимался отдел сельского хозяйства ЦК КПСС, там были специально обученные люди.

— А сейчас?

— Мне нравятся Лавров и Захарова. Но МИД никак не связан с Минсельхозом. Это абсолютно разные ведомства и интересы. России нужны Босфор и Дарданеллы. Турции — запихнуть свои помидоры! У них торг. А трясется огородник под Армавиром, который вложился в теплицу, надеясь кормить Сочи.

Переговорами лично занимается министр экономики Турции, это государственная политика. Кто занимается у нас экспортом? Союз зерноводов, союз овощеводов, региональные дистрибьюторы — ростовские, краснодарские, сибирские… Они напрямую выходят на страны Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии и заключают контракты. Между ними нет согласованности, друг перед другом демпингуют, типа: лучше я на центик сброшу цену, но проскочу.

У нас все радуются, что будет большой экспорт зерна. «Мы на миллиарды долларов экспортировали зерна!» Мы — это кто? Сколько получат агрохолдинги, понятно. Но нигде нет данных, сколько получит государство. Россельхозбанк выдает кредиты из наших налогов, мы вправе знать, как они используются. Нет такой информации! А мне и нам знать интересно хотя бы для общего развития.

Не известно, возвращаются ли вообще в Россию эти деньги. Может, остаются где-нибудь в Тунисе или Египте, только на счетах других банков. А такие сведения необходимы: на мои налоги кредитуется крупный бизнес, он заработал деньги, заплатил в бюджет, и моим детям построили школу. Но нет такой обратной связи. И школы в деревне тоже нет.

— Если турки придут на наш рынок, что будет с нашими производителями? Наша программа возрождения овощеводства полетит в тартарары?

— Может свернуться, а может просто не выдержать конкуренции. В Турции теплиц в несколько раз больше, чем в России, с ними мы конкурировать не в состоянии. Закрытый грунт они делали специально под российский рынок. У нас до сих пор не решен вопрос о финансировании экспорта. А экспорт с другой стороны, который у нас считается импортом, дотируется. Тамошние фермеры без убытка могут снижать цены. И тогда нашим крестьянам скажут: было у вас четыре года, мы давали вам возможность, вы спали, вы их не использовали, сами и виноваты.

По большому счету турки с нашего рынка и не уходили. Просто больше денег тратили на доставку своих помидоров через Белоруссию, Азербайджан под их же марками.

Турки поступают очень грамотно. Покупают у нас зерно, из него делают муку и продают по всему миру. Прибавочная стоимость остается в Турции.

У нас много мукомольных предприятий, огромные мощности, мы могли бы сами перерабатывать зерно. Но для этого надо менять систему внешней торговли. Видимо, такие задачи конкретно не стоят.

— Когда неурожай, цены на продукты растут, все понятно. Но когда и урожай, цены тоже растут! Почему все за счет нашего кармана? Какая здесь арифметика?

— Снижения цен у нас никогда не будет. Оно возможно только при большой конкуренции. В советское время говорили, что у нас рискованная зона земледелия. Потом перестали говорить эту глупость: рядом Финляндия, у самого полярного круга, она заваливала нас молоком, сырами. И Норвегия, и Швеция тоже за забором.

Нет четкой организации сельского хозяйства. То разваливаем колхозы и делаем фермеров. То ликвидируем фермеров — делаем агрохолдинги. Фермер — человек независимый, имеющий собственное хозяйство и недвижимость. Для властей это опасно, будет голосовать так, как ему выгодно. А наемник проголосует так, как ему скажет работодатель.

Еще при Ельцине, с 93 го года, фермерство в стране начало сворачиваться. А с 2000 го началась холдингизация. И деваться уже некуда. Тракторные марши в Краснодарском крае связаны с тем, что агрохолдинги просто отбирают у крестьян землю, пашню. Это то же самое «раскулачивание мелких крестьян, которые неэффективны». А то, что крестьяне и есть население, граждане страны, в голову никому не приходит.

К чему такое «раскулачивание» приводит? Недавно вот прочитал объявление: «Агрохолдинг ищет трактористов, которые могут работать на временной основе вахтовым методом». Нет уже «кадров, решающего звена перестройки»!

А если бы у сельской семьи была собственность, они бы никуда не уехали. Работать на тракторе с кондиционером, с хорошей зарплатой никто не хочет! Это не его трактор. В деревнях, которые входят в состав монстра, не осталось ни одного механизатора! А что вы хотели? Мы у людей все отобрали — они поехали в город охранниками!

В конституциях как минимум трех государств — Польши, Италии и Испании — записано, что основной формой сельского хозяйства является семейная ферма. Никаких агрохолдингов и объединений! Да, они дают прирост продовольствия. Но это усредненное продовольствие. Скажем, сыр трех сортов, какой-нибудь портвейн— и до свидания! «Шато» купить уже не сможешь. Одно дело пить вино с конвейера, другое — из частного погребка, с маленьких виноделен.

Активное наступление на крестьян лет десять назад началось с борьбы со свиноводством в частных хозяйствах. Африканская чума была поводом, чтобы уничтожить поголовье, убрать с пути конкурентов. Личный сектор производил до 40% свинины, сбивал цены. Сейчас во многих регионах свиньи вырезаны в ноль.

— Простого сала, чтобы пожарить картошку, не купишь. Нет его! Только шпик, который жира не дает.

— Ты говоришь о гастрономических пристрастиях. Не просто мясная вырезка, а кусок сала, на котором можно сделать шкварки и пожарить яичницу, доставить себе такую маленькую радость. Такой товар способен предложить, учесть интерес покупателя, только мелкий бизнес, который активно ограничивают.

— В прошлом году была сельхозперепись населения. Ее итоги широко не обнародовались. Что она показала?

— Положительные моменты: выросло производство собственного продовольствия. Вот почему нам нет нужды распределять его по карточкам, как в некоторые периоды советской власти, а обеспечить экономическую доступность населению. Будет сбыт — оживится производство, это дополнительные налоги в казну. Заработают торговые предприятия — тоже налоги. И граждане почувствуют, что не брошены на произвол судьбы, что это их страна и их власть.

Ну так вот: картофель, гречка, хлеб, птица, мясо, в том числе говядина, — здесь явные успехи. Следует отметить, что в этом тренде есть значительный вклад прежнего министра села Гордеева, который в свое время убедил Путина создать Россельхозбанк, кредитующий селян. И к трем приоритетным нацпроектам в начале 2000 х годов добавить четвертый — по развитию АПК. С того момента деньги и начали вкачиваться в село. Хотя то были возвратные средства — под проценты, производство свинины, курицы, картофеля, зерновых рвануло вперед. В те годы мы вышли на мировые рынки зерна. Без тех вливаний не было бы сейчас никакого импортозамещения.

Назову и отрицательные, тревожные итоги сельхозпереписи: замедление социального развития сельских территорий. В детский сад с ребенком в среднем надо добираться 3 км, в роддом — 80, в школу — порядка 50 км.

— Неужели так сократили?

— Вложений в социальную сферу стало значительно меньше, ассигнования падают, остановлено возрождение села. Исключение — несколько регионов, наших здравниц и житниц: Краснодар, Ростов-на-Дону, Воронеж, Белгород. Но они лишь подтверждают правило.

Да, производство поднялось, но долго ли продержится эта тенденция, если деревни пустеют? Скоро там и гвоздь вбить будет некому. Это, на мой взгляд, трагические итоги сельхозпереписи.

Снизу уже никто не постучит.