Из дела погибшего под Славянском итальянца Рокелли пропали важные вещдоки

На Украине продолжается скандал, вызванный арестом в Италии Виталия Маркива — бойца одного из добробатов Национальной гвардии. Маркива подозревают в причастности к убийству итальянского фотокорреспондента Андреа Роккелли и его переводчика, правозащитника Андрея Миронова. Миронов и Роккелли погибли 24 мая 2014 года под Славянском. Министр внутренних дел Украины Арсен Аваков на встрече с послом Италии заявил об «абсурдности» обвинений, предъявленных сержанту Маркиву. «МК» попытался разобраться в деталях этого громкого дела.

фото: AP

В распоряжении «МК» оказались копии документов украинского расследования гибели журналистов. Даже при поверхностном знакомстве с ними становится понятно, почему итальянскую сторону оно не удовлетворило. В документах настоящий бардак: часть из них на украинском, часть — на русском языке, путаница в датах, в фамилиях и инициалах свидетелей и даже следователя. Один бланк с объяснениями даже датирован 2013 годом.

Из документов следует, что расследование было начато на следующий день после трагедии, что называется, по горячим следам. Инициировал его следственный отдел Славянского горотдела МВД 25 мая 2014 года. Этим же числом датируется и постановление о проведении судебно-медицинской экспертизы тел погибших, подписанное местным следователем, лейтенантом милиции Сергеевым М.В. Имеется в деле и заключение о причине смерти Андрея Миронова — «взрывная травма».

Особый интерес представляют показания таксиста, который в тот роковой день привез журналистов к месту их гибели и сам был ранен во время обстрела, — Кошмана Евгения Васильевича. 26 мая водитель показал, что он работает в службе такси «Виват» на автомобиле марки «Дэу Нексия». «24 мая 2014 года примерно в 17.30 часов я находился на рабочем месте возле отеля «Славянский» по ул. Искры г. Славянска, — рассказал таксист. — В это время ко мне подошли трое неизвестных, один из них разговаривал на русском языке. Двое других были иностранцы. После чего неизвестный, который разговаривал на русском языке, попросил их отвезти на завод «Зэвс Керамика», на что я согласился, и трое неизвестных сели ко мне в автомобиль. После этого я привез их на завод «Зэвс Керамика». Мы втроем вышли из автомобиля и направились в сторону переезда, и меня попросили подождать их. В это время началась стрельба со стороны горы Карачун. После чего я прыгнул в окоп, и трое неизвестных за мной. Через некоторое время по нам начали стрелять из гранатометов, и один снаряд попал нам в окоп, после чего я увидел, как один иностранец и русский погибли, а еще один иностранец был ранен. Я побежал в автомобиль, он стал бежать за мной, но после он вернулся в окоп, а я уехал».

Самые ценные показания — те, которые человек дает непосредственно после события. Как правило, они наиболее точные. Фактически важны лишь первые несколько дней, пока человек не успел еще ничего придумать, нафантазировать. Впоследствии Кошман будет менять свои показания, «вспоминать» разные детали. Но через два дня после трагедии, как видим, он утверждает, что обстрел начался со стороны горы Карачун, где были расположены позиции украинской стороны.

25 мая 2014 года старший оперуполномоченный СУР Славянского ГО ГУМВД Украины в Донецкой области Троян И.С. принял объяснение у Назаренкова Андрея Анатольевича, участкового терапевта в узловой больнице на станции Славянск, куда утром этого же дня были доставлены тела Андреа Роккелли и Андрея Миронова. Врач рассказал, что трупы привезли на белой «Ниве» трое неизвестных мужчин, одетых в гражданскую одежду, у одного из которых было автоматическое оружие. Они предоставили документы убитых, которые были найдены при них, а именно: два паспорта, два журналистских удостоверения, две записные книжки, а также рюкзак черного цвета, в котором находились две кинокамеры, фотоаппарат и мобильный телефон. По словам врача, мужчины, которые привезли трупы, показали хвостовик мины, найденный на месте их обнаружения.

Поскольку в узловой больнице не было условий для длительного хранения тел, то вскоре они вместе с вещами были отправлены в городской морг Славянска. Куда делись потом записные книжки журналистов, кинокамеры, фотоаппарат и мобильный телефон, никто не знает. В качестве вещдоков они к делу не приобщены. По словам брата Миронова, Александра, ему выдали только одежду Андрея. Все остальное пропало. И если пропажу техники еще можно объяснить банальным мародерством, то кто мог позариться на записные книжки? Между тем очевидно, что они, как и электронная память технических устройств, принадлежавших журналистам, могли содержать важную информацию о событиях, предшествовавших их гибели.

Таким образом, фотографии, сделанные Роккелли непосредственно перед смертью, исчезли бесследно вместе с его фотоаппаратом. По словам Александра Миронова, сохранилась лишь флешка, которую итальянец успел поменять незадолго до смертельного разрыва мины. Он вставил в фотоаппарат пустую флешку, а старую, заполненную, спрятал в кармашек своей одежды. Там ее случайно и обнаружили родственники.

— В российском консульстве мне передали только документы Андрея, — рассказывает Александр Миронов. — Даже его мобильный телефон не отдали. Исчез также планшет. Не исключено, что планшет оставался в их гостиничном номере.

Протокол осмотра вещей, остававшихся в гостиничном номере журналистов, проводил следователь следственного отдела Славянского ГО ГУМВД Украины в Донецкой области старший лейтенант Деркач А.Ю. Этот следователь занимался данным делом и в то время, когда Славянск был под контролем ополченцев, и позже, когда в город вошли ВСУ. В камеру хранения вещественных доказательств в Славянском горотделе МВД Деркач передал полиэтиленовый мешок с одеждой, а также «кусок бумаги с рукописным текстом», найденный в вещах Миронова, и колбу с извлеченным из его тела металлическим инородным телом желтого цвета.

С июня по сентябрь 2014 года никаких следственных действий по гибели журналистов более не производится. Расследование вновь активизируется в октябре–декабре того же года. Проводит его все тот же Деркач. Славянск уже под контролем Киева, что накладывает свой отпечаток даже на показания свидетелей. Вновь вызван и допрошен таксист, которому предварительно меняют статус: из свидетеля он становится потерпевшим. В этом своем новом качестве он «вспоминает» разные важные детали: например, что русский переводчик, сидя под обстрелом в овраге, говорил, что идет перекрестный огонь (то есть перестрелка между ополченцами и ВСУ. — М.П.).

В ноябре вновь вызваны и допрошены врач и медсестра из узловой больницы на станции Славянск, которые первыми принимали тела Роккелли и Миронова. При этом основной акцент делается на личности тех, кто доставил тела. Врач уже определенно называет их «ополченцами», а медсестра «вспоминает», что они были в камуфляже с символикой ДНР и с оружием (хотя врач утверждает, что они были в «гражданке»).

Следователь Деркач дает поручение установить автомобиль «Нива» белого цвета, на котором «представители ДНР» привезли трупы, и получает ответ, что «установить автомобиль не представляется возможным по объективным причинам». Также для украинского следствия оказывается невозможным установить, какие подразделения вооруженных сил находились в данном районе.

Осенью 2014 года следователь Деркач затребовал заключения судебно-медицинской экспертизы тел погибших. И тут выяснилось, что их… просто потеряли. Как следует из ответа бюро судебно-медицинской экспертизы Славянска, копий заключений №№ 403 и 402 от 26 мая 2014 года в архиве отделения не имеется, отметки в журнале, что они забраны работниками следственных органов, нет.

А дальше — настоящий анекдот. Украинские следователи опрашивают множество свидетелей, жителей Славянска и Андреевки, рядом с которой погибли журналисты. Это люди разных возрастов, мужчины и женщины, русские и украинцы, трудоустроенные, пенсионеры и безработные. Но все они как один утверждают, что о гибели журналистов узнали от сотрудников милиции, и им об обстоятельствах этого дела ничего не известно. Многие даже не были в это время в Славянске. Ценные свидетели, ничего не скажешь.

Не менее ценные сведения содержит и протокол осмотра места происшествия около железнодорожного переезда вблизи села Андреевка, который был составлен 29 октября 2014 года. «Ничего не выявлено» — чистосердечно говорится в данном документе.

Что тут скажешь? Замечательное расследование, столько времени, столько усилий потрачены не зря. Можно понять, почему озверела итальянская сторона.

Между тем есть много оснований полагать, что гибель Миронова и Роккелли не была случайной, за ними могли целенаправленно охотиться. Так считает и брат погибшего правозащитника Андрея Миронова.

— Село Андреевка находится между Карачуном и Славянском. Андрей туда поехал не случайно, — рассказывает Александр Миронов. — У него была цель: определить, кто начинает обстрелы, с какой стороны стреляют первыми. В те дни мы с ним часто общались по Скайпу. В Андреевке они часто останавливались в доме одной многодетной семьи, откуда в подзорную трубу наблюдали за тем, что происходит на горе Карачун. Там нашлась какая-то труба с нормальной оптикой, то ли артиллерийская, то ли еще какая-то. В нее было хорошо видно как позиции на Карачуне, так и Славянск. Украинские военные на Карачуне могли это заметить.

А всего за несколько дней до гибели Андреа Роккелли была опубликована его необыкновенная по силе фотография «Дети Славянска», на которой — дети, прячущиеся в погребе от обстрелов украинских военных…