Путин и школота: почему Кремль вдруг погнался за молодежью

Язык, как известно, дан политику для того, чтобы скрывать свои истинные чувства и намерения. Но во время недавней встречи президента РФ с учащимися образовательного центра для одаренных детей “Сириус” в Сочи Владимир Путин повел себя не как политик и даже не как профессиональный разведчик, каким он является по своей первой профессии. Сознательно или подсознательно Путин выдал одну из главных тревог нынешней российской власти.

фото: kremlin.ru

Кремль очень обеспокоен политическим брожением в среде самых юных граждан России. Обеспокоен – и намерен сделать все, чтобы это брожение прекратить.

“У вас заканчивается смена и заканчивается учебный год. Поэтому будем считать, что наша встреча приурочена к этим событиям” - с таких слов Владимир Путин начал свое общение с одаренными детьми. Не подумайте, что я придираюсь, но словесная конструкция “будем считать” обычно означает: сделаем вид, что это так, хотя на самом деле это совсем не так. Я ни на секунду не сомневаюсь: Путин по-любому захотел бы когда-нибудь встретиться с учащимися созданного по его личной инициативе центра “Сириус”. Но главный политический сюрприз весны-лета 2017 года – массовое превращение школьников и студентов в фанатов Алексея Навального – придало этой встрече совершенно новую окраску.

Летом 2015 года руководитель оппозиционного социологического “Левада-центра” Лев Гудков с неприкрытым сожалением констатировал на страницах “МК”: “ Молодежь сейчас – это самая пропутинская группа”. Летом 2017 года молодежь, конечно, не превратилась в “антипутинскую группу”. Но в определенной части молодежной среды радикальный протест против власти стал очень модным. А власть, как выяснилось, ничего не смогла этому противопоставить.

“Воспитательные меры” советского образца – агрессивная “промывка мозгов” в кабинете директора школы и аналогичные массовые лекции в университетских аудиториях – возможно, кого-то и пугают, но с не меньшей частотой дают и обратный эффект. Запретное притягивает. Чем больше “скучные взрослые” пытаются, щелкая кнутом, призвать молодежь к порядку, тем больше у молодежи возникает стимулов немного побунтовать и побузить.

Путин – политик, который очень тонко понимает все грани человеческой натуры. Возможно, я приписываю президенту те качества, которых у него нет. Но мне кажется, что ВВП на уровне инстинктов осознает: пытаться гасить “пламя” политического подросткового бунта с помощью бронированного кулака равнозначен попытке тушить пожар керосином.

Путин стал популярным во всех слоях общества на рубеже 1999 и 2000 годов не потому, что он до смерти испугал публику. ВВП сумел завоевать поддержку и взрослых и молодежи потому, что он сумел их обаять, сумел предложить им привлекательный образ будущего. Единственный способ повторить свое прежнее достижение в 2017 году – это вновь разыграть ту же самую комбинацию: не испугать, а привлечь на свою сторону. Именно этим, как мне кажется, Путин и занимался в “Сириусе”.

По итогам общения ВВП с одаренными детьми некоторые наблюдатели сразу поставили президенту “двойку” за его усилия. Например, вердикт Татьяны Становой из Московского центра Карнеги звучал так: “ Почти с самого начала общения стало ясно, что президент выглядит олицетворением прошлого века: он смотрит фильмы на кассетах, не пользуется социальными сетями, не понимает смысл использования никнеймов, представая перед современными детьми вымирающим политическим динозавром”.

Подобная точка зрения, безусловно, имеет право на существование. Являясь таким же “вымирающим динозавром” как Путин – то есть непродвинутым пользователем интернета – я даже готов частично признать ее правоту. А частично – полностью ее не признать. Мне кажется, что главная нынешняя проблема Путина совсем не в том, что он с “интернетом на вы”. Предшественником ВВП на посту президента был человек, который точно знает, что такое никнейм. Но уровень популярности продвинутого интернет-юзера Медведева на посту председателя правительства РФ упорно стремится к очень обидной для Дмитрия Анатольевича цифре.

Я считаю, что нельзя все сводить к межпоколенческим различиям и делить население России на “продвинутую молодежь” и “консервативных взрослых”. Запрос на альтернативу, которым столь мастерски воспользовался Навальный, существует далеко не только в одной молодежной среде. Чего-то свежего, нового и незатасканного до боли хочется и людям среднего и старшего поколений. Шанс остаться на коне у власти есть только в случае, если она сумеет адекватно ответить на этот общественный запрос.

На этой неделе часто летающие граждане России были взбудоражены сообщениями о предложениях министерства транспорта, из которых прямо вытекало: перед полетами жителям нашей самой большой в мире страны предложат обязательное взвешивание их мобильных телефонов. Трудно придумать что-то более замшелое и маразматичное. И трудно придумать более подходящий символ стиля работы нынешнего правительства. Сохраняя личную популярность, Владимир Путин не смог (или, что более вероятно, не захотел) поделиться ею со своими главными коллегами и подчиненными. Возглавляемая ВВП вертикаль власти воспринимается обществом как нечто вражебное или, по меньшей мере, как нечто недружественное и чужеродное.

Путин и сам прекрасно это осознает. На принципе “бояре - плохие, президент - хороший” в немалой степени построена нынешняя краткосрочная политическая тактика Кремля. Но показательные наказания “зарвавшихся и оторвавшихся от народа” министров и воевод не являются заменой политической стратегии. А основой такой политической стратегии может быть только желаемый образ будущего и программа конкретных шагов на пути движения к этому будущему.

На встрече в “Сириусе” Путин заявил школьникам, что он еще не решил, намерен ли он продолжать свою деятельность на посту президента после 2018 года. Ничего иного, естественно, сказать детям ВВП не мог. Объявить в нынешний момент о своем участии в грядущей президентской гонке – означает выстрелить себе одновременно в правую и левую ногу. Но все прекрасно знают, что по поводу 2018 года Путин все давно решил. Население России, как мне кажется, пока не знает другого: в силу каких аргументов оно должно дать Владимиру Владимировичу мандат на управление страной еще на шесть лет?

Один из таких аргументов, впрочем, известен. Этот аргумент – страх. Страх нестабильности, страх неизвестности, страх, что будет еще хуже. С Путиным как- то привычнее. С Путиным как-то надежнее. С Путиным есть гарантия, что все не станет совсем катастрофично. Однако страх – это отрицательная мотивация. Страх – это не то, что вызывает энтузиазм. Страх – это самая последняя линия “политической обороны”. Владимиру Путину нужны дополнительные аргументы в свою пользу и носить эти аргументы должны совсем не декларативный характер. Уставший человек остро чувствует фальшь. А российское общество в его нынешнем состоянии вполне уместно называть уставшим – в переносном смысле, разумеется.